Шпион, выйди вон - Страница 47

– Видишь ли, Перси не находит возможным поведать нам, – ответил Хозяин.

– А что говорят наши аналитики?

– Они его не видели, – сказал Аллелайн, – и более того, вряд ли увидят.

В голосе Хозяина сквозило ледяное презрение:

– Мой братец во Христе Лилли из морской разведки, однако, уже успел высказать предварительное суждение, не правда ли, Перси? Перси показал ему это прошлым вечером – за бутылочкой розового джина, и было это, Перси, в Отделе путешествий, да?

– В Адмиралтействе.

– Братец Лилли, будучи каледонцем, то бишь земляком Перси, как правило, скуп на похвалы, однако, позвонив мне полчаса назад, он разве что целоваться не лез. Просто-таки рассыпался в поздравлениях. Он считает документы подлинными и просит нашего разрешения – вернее, разрешения Перси – ознакомить своих приятелей из Адмиралтейства сего выводами.

– Практически невозможно, – сказал Аллелайн. – Это предназначалось только для него; по крайней мере, о чем-то говорить можно будет только через пару недель.

– Эта вещица такая горячая, понимаешь ли, – пояснил Хозяин, – что нужно ее немного остудить перед тем, как дать ей ход.

– И все-таки, откуда это пришло? – повторил Смайли свой вопрос.

– О, Перси придумал ему такую кличку, уж будь спокоен. Никогда не испытывали в этом затруднений, правда, Перси?

– Ну хотя бы каков допуск агента? Фамилия куратора?

– Ты получишь непередаваемое удовольствие, узнав это, – пообещал Хозяин, глядя в сторону. Он был необычайно зол. За всю их совместную работу Смайли ни разу не видел его таким злым. Худые веснушчатые руки старика тряслись, а обычно безжизненные глаза сейчас метали гром и молнии.

– Источник Мерлин, – сказал Аллелайн, предварив свою речь едва заметным, но очень характерным шотландским причмокиванием, – высокопоставленный источник, обладающий допуском к самым секретным сферам выработки Советским Союзом политических решений. – И добавил, будто он был принцем крови:

– Мы присвоили его информации название «Черная магия».

Смайли отметил, что похожими выражениями Перси пользовался и в совершенно секретном личном письме своему покровителю в Министерстве финансов, ходатайствуя о предоставлении ему большей свободы действий относительно денег, немедленно выплачиваемых своим агентам по выполнении каждого конкретного задания.

– Сейчас он тебе скажет, что выиграл его по лотерее, – предупредил Хозяин, который, несмотря на свою вторую молодость, страдал характерной для стариков грамматической неточностью в использовании устойчивых выражений. – А теперь попробуй заставить его объяснить, почему он не хочет тебе всего рассказывать!

Аллелайн оставался невозмутимым. Более того, он зарделся, но отнюдь не из-за недомогания, а от предчувствия своего триумфа. Перед длинной речью он набрал в широкую грудь побольше воздуха. Перси обращался исключительно к Смайли, бесстрастно, как шотландский сержант полиции мог бы давать показания в суде.

– Подлинное имя источника Мерлин – это тайна, разглашать которую не входит в мою компетенцию. Это плод, полученный путем длительной культивации определенными людьми в нашей службе. Людьми, которые обязаны мне, так же как и я в свою очередь обязан им. Людьми, которые отнюдь не в восторге от количества провалов, уже ставших здесь нормой. Слишком много нас разоблачают. Слишком много проиграно, потеряно, слишком много скандалов. Я говорил об этом уже столько раз, но все как об стенку горох: он плевал на меня с высокой колокольни.

– Он имеет в виду меня, – прокомментировал Хозяин. – Он в его речи – это я, ты улавливаешь, да, Джордж?

– Основополагающие представления о профессионализме и безопасности в этом заведении пошли прахом. Где это видано, хотел бы я знать? Дробление на всех уровнях… Где это видано, Джордж? А сколько подлостей делают за спиной друг у друга в регионах, и все это поощряется наверху.

– Снова выпад в мой адрес, – вставил Хозяин.

– Разделяй и властвуй – таков сейчас принцип нашей работы. Яркие индивидуальности, которым следовало бы совместно бороться с коммунизмом, готовы друг другу глотки перегрызть. Мы теряем наших главных партнеров.

– Он имеет в виду американцев, – пояснил Хозяин.

– Мы теряем средства к существованию. Теряем самоуважение. С нас довольно. – Он забрал рапорт и сунул себе под мышку. – Мы сыты по горло, в конце концов.

– И как все сытые по горло, – сказал Хозяин после того, как Аллелайн с шумом покинул комнату, – он хочет еще больше.

Документы Лейкона снова пришли на смену воспоминаниям Смайли. Атмосфера тех последних месяцев была такова, что для Смайли стало в порядке вещей присутствовать при каком-нибудь начинании, а затем быть начисто лишенным информации о дальнейшем ходе дела. Хозяин презирал любые промахи, так же как и болезнь, а свои собственные ошибки он презирал больше всего. Он знал, что признать промах – значит примириться с ним; знал он и то, что ни одно подразделение не выживет без борьбы. Он презирал «агентов в шелковых рубашечках», белоручек, которые хапали огромные ломти из бюджета в ущерб приносящим реальные плоды агентурным сетям, на создание которых он положил всю свою жизнь. Он любил добиваться успеха, но презирал чудеса, если они отнимали у него остатки всех сил. Он презирал слабость, как презирал сентиментальность и набожность, и презирал Перси Аллелайна, который умудрился совмещать все это в себе. Способом справиться со «всем этим» для него значило в буквальном смысле закрыть перед ним дверь: укрыться в тусклом одиночестве своих верхних комнат, не принимать посетителей и отвечать лишь на те телефонные звонки, которыми снабжали его «мамочки». Эти же тихие тетушки снабжали его жасминовым чаем и бесчисленным количеством досье, за которыми он посылал и которые возвращал обратно пачками. Смайли привык видеть их сваленными в кучу перед дверью, когда приходил по своим делам, большей частью направленным на поддержание обломков Цирка на плаву. Многие из папок были старыми, появившимися еще до того, как Хозяин возглавил все Управление. Некоторые из них были личными делами и биографиями бывших и нынешних сотрудников Секретной службы.